Промзона - Страница 80

Пленка закончилась. Ахрозов сидел в кресле и глядел, как плавают под стеклом пираньи.

– Выпить хочешь? – спросил Цой.

– Не в этом офисе и не из твоих рук.

Цой достал из шкафа бутылку с минералкой и два тяжелых стакана венецианского стекла. От вида холодной воды у Ахрозова пересохло в горле, он взял и механически опростал стакан. Цой поднес к губам свой.

– Тебе надо лечиться, Сережа, – соболезнующе сказал Цой.

Ахрозов молчал.

– Меня подставили, – вдруг жалобно сказал Ахрозов. – Это… это гадко, позорно…

– Кого это интересует?

Ахрозов промолчал.

– Извини, Сереж, картина ясная. Имеется, извини, два пидора. Первый заходит в номер, косой выше крыши, и падает носом в ковер. Второй волокет его в постель и раздевает. Тут первый приходит в себя и шинкует второго каминными щипцами. И потом, тебя что, заставляли дурь жрать? Тебя Степан, что ли, накормил кислотой?

– Я… я не контролировал себя…

Цой запрокинул голову, словно собираясь расхохотаться.

– Ты хочешь сказать, что экспертиза признает тебя невменяемым?

Сергей молчал.

– Ну и что? Извольский что, оставит тебя генеральным директором? А тогда какая тебе разница, дадут тебе двадцать пять лет или дурку?

Цой рывком наклонился к Сергею.

– Ведь именно это тебя мучит, да, – что каждую секунду тебя могут выкинуть на улицу? Что Извольский – хозяин, а ты – репей сбоку. Не так ли? Кого ты хотел убить на самом деле, когда шинковал этого придурка? Черловского губернатора? Или Извольского?

– А если я хотел убить тебя? – тихо выговорил Ахрозов.

– Меня? – Цой искренне удивился. – За что?

Он запрокинул голову и засмеялся, и смех его звучал почти по-мефистофелевски.

– За что? За Шалимовку? Извини, Сережа – мне был нужен этот комбинат. Nothing personal, как говорится. Он продавался на чековом аукционе, если ты помнишь. И мои заводы сидели без него на сухпайке. И когда я услышал, что банк тоже нацелился на комбинат, я пришел и сказал: ребята, зачем портить друг другу игру и тратить друг у друга деньги? Давайте вы возьмете мои ваучеры и вложите их от своего имени, а акции мы потом разделим поровну. А я обеспечу, чтобы на аукционе не было посторонних. И они взяли мои ваучеры и купили контрольный пакет за два с половиной лимона. Два с половиной миллиона долларов за ГОК, который выпускает в месяц окатыша на десять миллионов! А потом они пришли ко мне и сказали: ты знаешь, парень, мы передумали, вот тебе твоя доля деньгами, целых полтора миллиона, а ГОК будет наш.

Извини – у меня были партнеры, которые убивали за меньшее. Я Константин Цой. Меня не кидают, как лоха на пляже. Я шесть лет ждал, пока я отплачу этим уродам с процентами. И я не виноват, что ты попался у меня на пути. Когда ты выбирал работу, надо было помнить, что ты работаешь на кидалу.

Ахрозов сидел, уставясь в одну точку. Рука его автоматически протянулась к бутылке с водой. Он налил стакан и снова жадно выпил.

– Я мог посадить тебя два года назад, – сказал Цой. – За Наиля, который от твоих побоев месяц в больнице лежал. Я тебя не посадил. Я заплатил тебе те деньги, которые зажал банк. Ты знаешь, сколько я тогда дал за акции? Двадцать миллионов. Эти двадцать миллионов спас для банка ты и только ты. Тебе по праву полагалась половина. Тебе дали хоть копейку? Скажи, Извольский в такой ситуации заплатил бы деньги врагу, который стоил ему двадцать лимонов? Извольский отговорил бы Наиля, когда тот побежал в ментовку с заявлением?

– Извольский дал мне этот ГОК, – сказал Ахрозов.

– И когда он посмотрит эту пленку, он бросит тебя губернатору, как кость собаке. Ты для него даже не пешка, ты мусор на доске.

Ахрозов молчал.

– Кстати, о мелких одолжениях, – усмехнулся Цой. – Ты в своем Павлогорске заметил, что мы сменили в Оренбурге губернатора?

– И что?

– Между прочим, новый губернатор отдал нам в траст Карачено-Озерский ГОК. То есть принадлежат акции Макееву, а управляем ими мы. С правом выкупа.

Ахрозов вскинулся. Слова его прозвучали почти как крик.

– Акции не принадлежат Макееву! Они принадлежат мне! Я… я подам в суд.

– Подай. Я, например, готов сделать все, чтобы ты его выиграл.

У Ахрозова внезапно пересохло в горле.

– Ты врешь, – сказал он, – ты… ты не можешь… если я…

Ахрозов окончательно запнулся и кивнул на опустевший экран видеодвойки.

– Я рискну, – сказал Цой. – Я рискну там, где не рискнет Извольский. Потому что он не сотрудничает с убийцами.

– А ты – сотрудничаешь?

Цой пожал плечами.

– Ну, в сущности, что ты такого сделал? Прикончил подонка, который к тебе приставал? Я бы на твоем месте сделал бы тоже самое, только давно и через специально обученных людей. Жалко, конечно. Мы этого не планировали. Полезный был подонок, надо признаться. Со мной работал.

– С тобой всегда подонки работают.

– Ну, вот это преувеличение. Ты же будешь со мной работать?

– Я сумасшедший. Но не до такой степени.

– Ты конечно сумасшедший. И я догадываюсь, чем тебя вылечить.

– Чем? Электрошоком?

– Тебя можно вылечить, если сделать из менеджера – собственником. Давай меняться. Ты отдашь мне Павлогорск, а я тебе – Озерский ГОК. У тебя очень распространеная болезнь, поверь мне, Сережа. Просто симптомы слишком яркие.

– Меня все равно выгонят, – сказал Ахрозов, – я разругался с Черягой.

– Из-за чего?

Ахрозову было уже все равно, с кем быть откровенным – с собутыльником, с попутчиком в метро или палачом.

– Из-за девки.

Цой, запрокинув голову, расхохотался.

– Ничего… посреди драки не выгонят. Потом – да, потом – извините. Ты там слишком много мозолей поотдавил… Так что, – будем меняться?