Промзона - Страница 97

В тюрьме Крамер просидел два года. Следователям все не давал покоя миленький магазин радиотехники, и по этому поводу Крамеру отбили почки. Он дважды объявлял голодовку, похудел со ста килограммов до пятидесяти трех и превратился из упитанного пацана, по виду – типичной «колотушки», в угрюмого стройного парня с высоким лбом, собранным в горизонтальные складки.

Когда Леша Крамер вышел на волю, он узнал, что жена его не очень горевала по нему. Ее постоянно видели в городских кабаках с коммерческим директором АО «Южсибразрезуголь», тем самым, который, обревизовав финансовое состояние комбината, и указал следакам на Крамера, как на показательную жертву.

Звали этого коммерческого директора Фаттах Олжымбаев.

Чувства, пережитые Лешей Крамером, значительно отличались от ощущений, свойственных российскому интеллигенту. Конечно, он переживал измену жены, о которой только и думал все два года. Но главным было не это. Главным было том, что он, Леша Крамер, с семнадцати лет строго блюл репутацию крутого мужика. Он блюл ее, когда ее в раннюю пору русского рэкета бился на стрелках стенка на стенку, блюл, когда впервые по приказанию старших пустил в темном подъезде пулю в лоб пожилому человеку, блюл, когда занялся бизнесом. Его репутация была все лучше, все выше, все круче, он зарабатывал авторитет годами и делами. И вот теперь она погибла оттого, что ему наставила рога смазливая жена-одноклассница.

И он даже не мог развестись с этой девкой, потому что на девку были записаны две автозаправки и магазинчик радиотехники.

Самые большие беды мы приносим, не замечая того, что сделали. Потому что самая большая беда – это та, что принесена незаслуженно и случайно.

В свое время Гриша Епишкин и Алексей Крамер состояли в одной группировке, и хотя они никогда не были особенно близки, именно Григорий оплатил Леше адвоката и вообще всячески хлопотал за него. Причем было это за несколько месяцев до того, как Гриша подружился с большими шишками из АМК.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что, освободившись и отлежавшись в больнице, Алексей приехал в один из принадлежащих группировке ресторанов и спросил Гришу.

– Его нет, – ответили Крамеру.

Григорий появился в ресторанчике к часу ночи. К этому времени Алексей успел основательно набраться в баре, но, как человек привычный к питью, сохранял редкую трезвость рассудка при расстроенной координации движений. Они обнялись, и Алексей сказал:

– Мне сказали, что тебя нет в городе.

– Я теперь в Павлогорске. Мне позвонили, что ты здесь, и я приехал. Как дела, братан?

– Я развожусь.

– А что говорит Лена? – осторожно спросил Григорий.

– Это она подает на развод.

Алексей помолчал и вдруг неожиданно добавил:

– Этот Фаттах трахает все, что движется. Он трахает баб, как Альбинос – заводы.

Григорий помолчал. Потом спросил:

– Это правда, что тебя закрыли по приказу Цоя?

Алексей поднял на Григория прозрачные от пьянки глаза.

– Кстати, – сказал Алексей, – у меня ведь остались векселя разреза. Не хотите купить?

– Это вопрос не ко мне, – ответил Гриша, – вот завтра прилетает Денис Федорович, я спрошу.

– Да-да. – усмехнулся Алексей. – Устрой мне встречу с Черягой.

Спустя три дня Денис сидел у себя в кабинете в Ахтарске, когда секретарша по селектору доложила.

– Денис Федорович, тут к вам какой-то Алексей Крамер. Говорит, что ему на пять назначено, по согласованию с Епишкиным.

Денис смутно припомнил что-то насчет бандитов и векселей.

– Ничего ему не назначено, – сказал Денис в селектор, – пусть катится.

Секретарша отключилась, а потом нажала селектор опять:

– Денис Федорович, он говорит, что специально из соседней области приехал. Говорит, что у него вопрос на две минуты.

– Ну заведи его в переговорную, – сказал Денис.

Когда, через полчаса, Денис вышел в переговорную, Алексей Крамер сидел лицом к вечереющему окну. Свет в переговорной был потушен, и вместо Крамера Денис видел только силуэт на фоне подсвеченного стекла. Денис включил электричество, и Крамер развернулся в кресле.

Он выглядел лет на двадцать пять, не больше. Но у него были седые волосы и совершенно бесцветные глаза, и на руках его Денис заметил красные пятна экземы, видимо подхваченной в тюрьме.

Денис машинально опустил протянутую было для приветствия руку и сел напротив Крамера. Векселя «Южсибразрезугля» его совершенно не интересовали. Крамер – тоже.

– Чем могу помочь? – спросил Денис.

Крамер поднял на него бесцветные глаза.

– Вы хотите, чтобы я убил Константина Цоя?

Денис поперхнулся. Первым делом он подумал о диктофоне в кармане Алексея.

– У меня нет с собой записывающей аппаратуры, – сказал Алексей. – И у меня есть векселя «Южсибразреза». Если вы купите их по номиналу, я убью Цоя.

Денис молчал. Ему надо было встать и выгнать посетителя, но он молчал.

– Цой посадил меня в тюрьму, – сказал Алексей. – А я убивал и за меньшее. Ты знаешь, что это я убил Мишуткина? Он считается пропавшим, но я его убил. Тело лежит под асфальтом на тридцать четвертом километре Новосибирского шоссе. У него две пули от ТТ в черепе и одна в животе. Хочешь, я назову еще два трупа, мусор, чтобы ты не мучился, подстава я или нет?

– Я не следователь, – ответил Денис.

Весцветные глаза Алексея глядели сквозь Дениса в прошлое, туда, где удачливый бизнесмен Крамер был еще киллером по кличке Самосвал.

– У них никогда не будет доказательств, – сказал Алексей, – даже если меня возьмут, я скажу, что это моя личная месть Цою. Даже если я расколюсь, вы всегда скажете, что это неправда, что это мусора Цоя заставляют меня врать.