Промзона - Страница 92

Ахрозов внезапно вспомнил голубой пруд в резиденции губернатора и улыбающегося, полуобнаженного Анастаса. «Надо любить жизнь, – сказал Анастас, улыбаясь, – давай я научу тебя жить, Сережа». Потом перед ним появилась Настя. Она стояла, в своей короткой юбочке, у края Богоявленской плотины, и обрывала с кустов ежевику. Она тоже любила жить. Сергей очень надеялся, что Настя и его научит жить. «Я не умею жить, – подумал Ахрозов, – черт побери, я никогда не умел жить. И бог с ним. Пусть Цой подавится своими пленками».

Боль и усталость куда-то прошла. Сергею было хорошо, так хорошо, как давно не было в жизни. Когда-то, давным-давно, такой кайф давал героин.

Ахрозов внезапно понял, что он очень, очень давно устал. И что ему надо отдохнуть. Отдых был совсем близко, и в глубине взбаламученного озера, куда вода волокла многотонный «КамАЗ», смеялись белокожие русалки с глазами Насти.

Чей-то кулак рассадил стекло, и голос сверху заорал:

– Чего расселся!

Ахрозов поднял голову и увидел вверху перекошенное лицо Черяги. Русалочий смех затих, его сменил шум воды и грохот машин, столпившихся где-то на берегу.

– Руку давай, – орал Денис.

– Оглянись, – сказал Ахрозов.

Денис обернулся. Вверху, над ветровым стеклом, тело плотины шло трещинами. Землю пучило, из нее хлестали потоки воды.

– Меня зажало, – сказал Ахрозов. – Уходи.

Денис грязно выругался и спрыгнул вниз. В руках его был лом, и этим ломом Денис крепко и страшно саданул по рулевой колонке. Ахрозов чуть не потерял сознание от боли.

В кабину спрыгнул еще кто-то, кажется, это был шофер Ахрозова, Саша, и начал охаживать колонку топором. За Сашей, словно хвост за воздушным змеем, вился оранжевый страховочный трос.

«КамАЗ» еще немного съехал по откосу вниз. Дверь машины распахнулась с другой стороны.

– Зафиксируй ее! Зафискируй, чтоб не унесло! – орал Денис. Он орал что-то еще. Ахрозов никогда в жизни не подозревал, что вице-президент холдинга умеет так материться.

От колонки во все стороны летели куски. Наконец Денис выворотил ее с корнем. Кто-то пристегнул к поясу Ахрозова карабин с оранжевым тросом. Кто-то поволок его наружу. В последнюю секунду Ахрозов заметил, что сверху, по всей длине плотины, словно расколотой гигантским топором, на них рушится вал воды. Вместе с валом летели железные балки и полутораметровые куски разорванного, как пенопласт, бетона.

– Прыгай! – заорал Денис и прыгнул первым, увлекая Ахрозова за собой.

Ахрозов прыгнул и погрузился по пояс. Его потащили к берегу, за трос, как попавшую на крючок щуку. Ноги Ахрозова скользили по жидкой грязи и утлым осенним кустикам. Один раз он оскользнулся и проехал полметра на брюхе. За спиной грохотал водопад из бетона и шлама.

Ахрозов снова запнулся, кто-то рванул его за шиворот и вытащил на дорогу.

Ахрозов выпрямился, уцепившись за плечо Дениса. Дамбы больше не было. Вода летела вниз, обдирая за собой остатки дамбы, как штукатурку со стен. Ахрозов впервые видел плывущий бетон и плывущие железные балки.

Ахрозов прикинул. Еще двадцать минут – и волна снесет следующую дамбу. Через следующие двадцать волна дойдет до дамбы, запирающей Протоку.

Еще двадцать пять-тридцать минут ей понадобится, чтобы добраться до Богоявленской плотины. Пятнадцать – до Нижнесушинской.

Нахаловка на том берегу.

Павлогорск чуть выше.

Егорьевка и Богоявленск в двадцати километрах.

Хладокомбинат.

Фаттах Олжыбмаев, который выставит комбинату царский счет. Глава администрации, который прибавит к этому счету единицу в начале. Губернатор, который прибавит к нему ноль в конце.

Поселок Акантуй и Нижнесушенка за последней плотиной.

Ахрозов протянул руку, и его шофер Саша положил в нее рацию.

– Полковник Корягин на связи, – сказал Саша.

– Это Сергей, – сказал Ахрозов, – у нас прорвало плотину. Взрывай все. Сначала внизу, потом вверху. Немедленно. Как понял?

Верхнюю плотину снесло в восемь тридцать утра, и почти сразу же, с разницей в восемь минут, полковник Корягин отдал команду на подрыв Нижнесушинской и Богоявленской.

Нижнесушинская плотина была не так велика и вмещала около четырех миллионов кубометров воды. Богоявленка была чуть больше.

Основной удар воды принял на себя Акантуй, расположенный на левом, пологом берегу. Тамошние власти достаточно серьезно отнеслись к своим обязанностям. Из вероятных мест затопления были эвакуированы все люди, а здания в большинстве мест успели защитить гравием и мешками с песком. Серьезно пострадала прибрежная пятиэтажка, да немеряное число машин и курей.

Богоявленск зацепило сильней. Основные силы там были брошены на защиту хладокомбината, выстроенного, как на грех, в сорока метрах от кромки воды. На западной окраине городка слизнуло почти все гаражи, повалило высоковольтную линию электропередач и размыло два километра железной дороги.

Первая волна, ударившая в Богоявленск, была невысока – в полметра.

Вторая волна пришла через пятьдесят минут. Она вобрала в себя семь миллионов тонн шламовой взвеси из верхнего шламохранилища, и еще пять с половиной миллионов тонн из нижних прудов. Первый ее удар пришелся по Нахаловке; волна в этот момент достигала высоты два метра.

Защитная полутораметровая дамба ослабила волну, но все равно удар ее был ужасен. Вода промчалась по Нахаловке, смахивая подвернувшиеся по пути заборы и сараи. Один из домов, с бетонным основанием, волна вырвала с корнем, и протащила его вместе с фундаментом на сто метров. Играючи развалило старый заброшенный склад (мэр впоследствии написал, что на складе хранилось две тысячи тонн горючего), смыло бензоколонку и мало что не выворотило одну из опор автомобильного моста через Туру.